Дорогие соотечественники!

Я закончил свое выступление перед выпускниками-инструкторами искусств около 10 часов вечера. Несколько руководителей партии и правительства поднялись на трибуну, чтобы поприветствовать нас. Среди них находился Элиан, как это обычно бывает на определенных актах. Мы оставались там несколько минут и сразу же спустились, чтобы вновь оказаться вместе, по той же небольшой деревянной лестнице, по которой поднялись на трибуну, быстро пересечь пространство, устланное цветными гранитными плитами, и сесть на отведенный мне стул, где я уже сидел до того, как пришел мой черед взойти на трибуну; я шел по гранитным плитам, время от времени приветствуя радостно возбужденных инструкторов и более чем 25 тысяч жителей провинции Вилья-Клара, приглашенных на этот акт.

Когда я подошел к месту, где начинался бетон, в 15-20 метрах от первого ряда стульев, я не заметил, что там была довольно высокая ступенька между настилом из плит и толпой присутствующих. Я оступился левой ногой, не учтя разницы в высоте по сравнению с местом, где сидели участники. Импульс и закон тяготения, уже давно открытый Ньютоном, заставили меня, оступившись, податься вперед и в какую-то долю секунды упасть на плиты. Чисто инстинктивно я протянул руки, чтобы смягчить падение, в противном случае я бы сильно ударился об пол лицом и головой.

Винить тут некого. Я сам был во всем виноват. Похоже, моя неосторожность объясняется волнениями этого дня, полного творческих и символических моментов.

Все остальное, случившееся в последующие минуты, хорошо известно. В тот момент мне больнее всего было думать о мучительных переживаниях этой массы молодых выпускников и жителей Вилья-Клары, приглашенных на столь прекрасную и волнующую церемонию.

Я едва мог шевелиться. После многих препятствий, среди этого замешательства, меня наконец поместили на заднее сиденье автомобиля, в котором я приехал, а не в джип, о чем я просил. Там не оказалось ни одного джипа. Мы направились в отведенный мне дом, чтобы меня подвергли первому осмотру и оценили повреждения, причиненные падением; в конце концов, там мало что можно было сделать.

Появилась машина скорой помощи, и мы решили использовать ее, чтобы перевезти меня в столицу. Боль и симптомы со всей очевидностью указывали на необходимость проведения глубоких анализов и возможных немедленных хирургических операций. Меня перевезли в столицу на носилках в машине скорой помощи.

Должен отметить, что переезд в этой машине скорой помощи вместе с тесно сбившимися там несколькими очень компетентными врачами и некоторыми товарищами - Карлитосом и другими, - несмотря на отдельные выбоины, был удобным и приятным. Данные пациенту кое-какие анальгетики в некоторой степени уменьшили острую боль.

В пути мы приступили к работе. Позвонили в наш кабинет и различным товарищам, чтобы они занялись сбором информации, касающейся международной реакции, и с точностью сообщили о случившемся. Были даны указания, мобилизованы технические средства и специализированный медицинский персонал, чтобы подготовить необходимые условия для лечения различных вариантов возможной травмы.

Даже президент Уго Чавес сразу же позвонил, как только узнал о происшедшем. Он поговорил с Фелипе и попросил связать его со мной, что стало возможным благодаря сотовой связи и несмотря на трудности такого рода: это сложная связь, и она периодически прерывается по техническим причинам.

Таким же образом я смог поговорить с инструкторами, собравшимися в Санта-Кларе. Я убедительно попросил их не отменять праздника, намеченного по окончании акта. Используя сотовый телефон, поставленный перед микрофоном там, где все они собрались, я поговорил с ними напрямую и передал свою просьбу.

Мы выехали из Санта-Клары около одиннадцати часов вечера. Приехали во Дворец Революции. Меня вынесли на носилках, на плечах нескольких товарищей, и немедленно перенесли в небольшое больничное помещение с минимумом аппаратуры, необходимой для оказания срочной медицинской помощи. Мне сразу же провели клиническое обследование, сделали рентгеновские снимки, анализы крови и прочие исследования. Было обнаружено, что самые главные повреждения – это левое колено и верхняя часть правой руки, где в плечевой кости оказалась трещина. Коленная чашка была расколота на восемь частей. Я мог следить за всеми изображениями и за обследованием. С общего согласия специалистов и пациента мы решили немедленно приступить к операции колена и иммобилизировать правую руку при помощи простой перевязи.

Процесс, связанный с операцией, длился где-то три часа пятнадцать минут. Ортопеды собрали и поместили на свои места все фрагменты коленной чашки, после чего, словно ткачи, начали прочно соединять их, пришивая друг к другу тонкой нитью из нержавеющей стали. Это была ювелирная работа.

По окончании операции приступили к наложению гипса на левую ногу и одновременно иммобилизировали правую руку.

Действительно, соотечественники, это было незабываемо. Специалисты и пациент анализировали и прекрасно координировали все, что нужно было сделать в конкретных обстоятельствах, переживаемых страной, причем не теряя ни минуты.

С самого момента своего падения я не прекращал рассмотрение важнейших дел, которые я должен решать, в координации с другими товарищами.

Я хотел сегодняшним вечером сообщить вам эту информацию. Моя эволюция протекает хорошо, и я буду находиться с вами в постоянном контакте. Выражаю вам самую глубокую благодарность за доказательства любви и солидарности, полученные мною в эти моменты.

Каждый кубинский революционер знает, что он должен делать в каждый момент. Так будем же делать это!

Прошу извинить меня за столь длинное послание.

Фидель Кастро

21 октября 2004 года

19.35 часов