Гавана, 12 декабря 2007 года

Дорогой Ранди!

Меня очень тронул чрезвычайный документальный фильм аргентинки Каролины Сильвестре, в котором она одну за другой разоблачает ложь демократии и прав человека развитого и глобализованного капитализма.

Уже несколько дней, с момента венесуэльского референдума, проведенного 2 декабря, я пытался вспомнить, в каком из сотен выступлений, явившихся результатом моей революционной задачи, я конкретно определял нашу позицию о международных обязательствах Кубы.

Я попросил копию некоторых материалов, охватывающих эту тему. Случаю было угодно, чтобы самым точным материалом оказался представленный в программе Круглого стола. Он относительно недавний, ему всего чуть меньше семи лет.

Мы находимся в предвыборном процессе. Считаю идеи отправной точкой моей политической жизни. Материалу, который тебе дословно направляю, я сегодня дал бы такое заглавие, как указывается в его последней строке: «История скажет, кто прав».

Прошу тебя передать это, по возможности, завтра – в четверг.

Это было мотивировано словами бывшего премьер-министра Канады Жана Кретьена на III саммите Америк.

Мое заявление в тот момент могло бы показаться неважным.

Подпись

Фидель Кастро Рус

13 декабря 2007 года

Передаю программе Круглого стола братский привет и заблаговременно выражаю благодарность за быстрый ответ.

Фидель Кастро

ИСТОРИЯ РАССУДИТ, КТО ПРАВ

Ответ Главнокомандующего Фиделя Кастро Руса на вопрос ведущего заседание информационного круглого стола

25 апреля 2001 года относительно заявлений премьер-министра Канады Жана Кретьена, сделанных им на III Саммите Америк

Фидель Кастро: Очень хорошо, теперь вооружитесь терпением. Быть может, этот материал представит интерес, если ты дашь мне слово.

Мне казалось, что ему стоит уделить несколько минут.

Ты будешь говорить о месте проведения?

Ранди Алонсо: О месте проведения III Саммита и о заявлениях канадского премьер-министра… Он сделал несколько заявлений, а также выступил с заявлениями министр иностранных дел.

Фидель Кастро: Да, я выбрал одно из них, потому что премьер-министра я знаю лучше и больше с ним дружен.

Ну хорошо, чтобы народ понял, о чем идет речь.

«Квебек (Канада), 19 апреля (ЭФЭ). – Канадский премьер-министр Жан Кретьен оправдал сегодня исключение Кубы из III Саммита Америк, поскольку кубинский режим не делает шагов в вопросе прав человека, несмотря на то, что он «в течение нескольких часов пытался убедить» Фиделя Кастро изменить политику.

По его прибытии в центр конгрессов Квебека, где в течение этого уик-энда будет проходить Саммит, Кретьену был задан вопрос, изменилась ли его позиция касательно включения Кубы во Встречи глав государств и правительств американских стран, поскольку на предыдущих встречах в Майами и Сантьяго он выступал за присутствие режима Кастро.

«Мое мнение не изменилось», - ответил Кретьен.

Премьер-министр Канады отвечал сухо, когда его спросили, является ли отсутствие Кубы в Квебеке следствием возражений Вашингтона.

Равным образом, когда его настойчиво просили указать, какая другая страна континента выступила против участия Кастро в III Саммите Америк, Кретьен ответил журналисту: «Спросите у них».

Канадский премьер-министр добавил, что провел «немало часов, пытаясь убедить Кастро» подписать некоторые конвенции по правам человека, но не добился от гаванского режима никаких ответных действий.

«Я провел с ним (Фиделем Кастро) несколько часов, стараясь убедить его подписать кое-какие резолюции Организации Объединенных Наций», - подчеркнул Кретьен.»

Я много думал над этим высказыванием господина Кретьена. Незачем было выступать с какой бы то ни было поспешной и импровизированной публичной оценкой той встречи.

Я старательно собирал данные, стремясь как можно объективнее восстановить наши тогдашние разговоры и атмосферу, в которой проходил наш обмен мнениями.

Я принес сюда свои соображения в письменном виде, поскольку необходимо как можно точнее отразить эти деликатные темы.

Едва мы начали встречу, как он почти внезапно положил на стол небольшой список имен, явно полученный им только что. Я почти что угадал, о чем шла речь. Так бывало всегда, когда нас посещал политический деятель какой-либо страны-союзника Соединенных Штатов или какой-нибудь американский политик: государственный департамент вручал ему список лиц, судимых или отбывающих наказание за контрреволюционную деятельность. Во главе этих списков всегда стояли те, кто представлял наибольшую важность и интерес для разведывательных служб или правительства Соединенных Штатов. Гость просил помиловать их или выпустить на свободу. То была неизменная тактика правительства Соединенных Штатов, чтобы оказать давление в пользу их друзей, используя любой дружеский визит на Кубу. Поскольку в нашей стране обычно проявляется возможно большая терпимость, власти только в исключительных случаях прибегают к аресту и отдают под суд замешанных в провокационных действиях, когда они, эти действия, являются серьезными и абсолютно недопустимыми.

Канадский премьер-министр напомнил мне, что в связи с визитом Папы было помиловано определенное число осужденных за контрреволюционные акции, и сказал, что пообещал просить о том же в отношении включенных в этот список.

В действительности Папа никогда не затрагивал этой темы в разговорах со мной, он сделал это через своего государственного секретаря на другой встрече с министром иностранных дел.

Не дожидаясь ответа, он немедленно ставит вопрос о том, чтобы Куба подписала Конвенцию Организации Объединенных Наций по экономическим, социальным и культурным правам, поскольку в этих сферах Куба сделала столько же или больше, чем любая другая страна мира. То была несомненно приятная фраза и более ловкая и удачная форма постановки вопроса.

Помню, что сразу же он упоминает договор о свободной торговле между Канадой, Мексикой и Соединенными Штатами и планы заключить такие же договора с остальными латиноамериканскими странами, выразив мнение, что Куба могла бы внести в это важный вклад.

И наконец, он говорит о договоре о противопехотных минах, сожалея о том, что Куба не подписала его, и прося это сделать. Вот четыре пункта, с которых он начал разговоры. Все они казались очень простыми; однако все четыре были чрезвычайно сложными.

Я спросил его, всегда ли канадские политики начинают с самого трудного, и добавил в шутливом тоне, что если мы не выдержим эти экзамены, весь визит пойдет насмарку.

Насколько я помню, встреча длилась около двух часов и проходила в духе дружбы и уважения, однако и откровенности. Должен признаться, что большую часть времени говорил я, потому что было необходимо аргументировать с определенной глубиной правоту наших позиций, особенно по трем пунктам.

Невозможно повторить здесь каждый из этих аргументов. Вот только кратчайший пересказ, содержащий основные ответы.

Я сказал, что не должен решать лично и немедленно или обещать решить некоторые из этих вопросов, а также не подавать повода к неоправданным надеждам в отношении решений, которые мы примем. Что столь широко освещаемая средствами массовой информации тема так называемых узников совести – это старая история почти 40 лет всевозможных злодеяний и преступлений, совершаемых против Кубы правительством Соединенных Штатов. Я перечислил их широко и обстоятельно, противопоставив им безупречное поведение и этику нашей Революции несмотря на лавину подлых выдумок и клеветы в отношении Кубы. Подчеркнул лицемерие и двойную мораль проводящейся против нее политики. Обстоятельства, вынудившие нас держать людей в заключении. Что только на Плая-Хирон мы взяли в плен 1 200 наемников и что сама Революция с первых лет освобождала тех, кто, служа интересам иностранной державы на протяжении четырех десятилетий, пытался ее уничтожить. Что теперь тема тех, кто по этой причине находится в тюрьме, постоянно используется, чтобы оказать давление на Кубу - страну, страдающую от враждебности и агрессии извне. Сказал о серьезных угрозах, все еще висящих над нами, - таких как террористические акции, организованные и финансируемые с территории Соединенных Штатов.

В какой-то момент он сказал, что его желание – покончить с этим положением, чтобы мы вернулись в большую семью. Я сказал ему, что мы латиноамериканцы, и спросил, идет ли речь о том, чтобы мы вернулись в большую семью или большая семья вернулась к нам. Завершил этот пункт, ответив ему, что он привез список лиц, которые являются наемниками Соединенных Штатов, которым платят Соединенные Штаты и которые в сговоре с Соединенными Штатами пытались уничтожить Революцию. Что как друг должен сказать ему, что этот список унизителен для Кубы. Он постарался объяснить, что это не входило в его намерения и что, быть может, он предъявил список слишком рано.

Не все было драматично. Разговор перемежался шутками и даже анекдотами. Эта часть, о которой я рассказывал достаточно долго, может дать представление об интенсивности первого часа беседы.

Поскольку он делал упор на семью народов полушария, я сказал ему, что очень рад, но также думаю о всемирной семье: Европе, Азии и Африке.

В отношении второго пункта – Конвенции Организации Объединенных Наций по экономическим, социальным и культурным правам - я не колеблясь сказал, что мы можем подписать все статьи за исключением двух – 8-й и 13-й. Что первая из них может очень годиться для капиталистической страны, такой как Канада, Соединенные Штаты и страны Латинской Америки, потому что в одних правят предприниматели или олигархия, в других - крупные транснациональные корпорации. Там рабочих разделяют, дробят и, когда это возможно, коррумпируют и отчуждают, а они очень мало что могут сделать перед лицом политической власти хозяев. Речь идет об экономических системах, отличающихся от нашей.

В отношении той статьи Конвенции, где говорится, что каждый человек имеет право создавать профсоюзы и вступать в профсоюзы по своему выбору, подчиняясь только уставу соответствующей организации, чтобы утверждать и защищать свои экономические и социальные интересы, в социалистической стране, такой как Куба, где все работники физического и умственного труда организованы в свои соответствующие профсоюзы и прочно объединены, представляя собой революционный класс, делящий власть с остальным народом, крестьянами, женщинами, студентами, членами массовых организаций, людьми по месту жительства и гражданами в целом, такое понятие стало бы оружием империализма и явилось бы предлогом для того, чтобы попытаться разделить и раздробить трудящихся, создать искусственные профсоюзы и уменьшить их силу и политическое и социальное влияние. В Соединенных Штатах и многих странах Европы и других частей света стратегия империализма состоит в том, чтобы разделить, ослабить и коррумпировать профсоюзное движение, так чтобы оно оказалось полностью беззащитным перед лицом хозяев. На Кубе такое намерение носило бы в основном подрывной и дестабилизирующий характер: оно было бы направлено на то, чтобы подорвать политическую власть, уменьшить чрезвычайную силу и влияние наших трудящихся и сломить героическое сопротивление единственного социалистического государства Запада гегемонистской сверхдержаве.

Под другим положением также нельзя было подписываться, потому что оно открывало двери приватизации в сфере образования, что в прошлом привело к болезненным различиям и раздражающим привилегиям и несправедливости, включая расовую дискриминацию, чего наши дети никогда более не узнают. Стране, которая сумела за один только год искоренить неграмотность, достичь среднего уровня образования в девять классов, которая располагает исключительным, массовым контингентом преподавателей и учителей и имеет самую здоровую и результативную систему образования в мире, незачем подписываться под таким положением.

Я сказал Кретьену, что Латинская Америка почти 200 лет пыталась покончить с неграмотностью и все еще этого не сделала.

Кретьен предложил, чтобы мы подписали Конвенцию и сделали оговорку в отношении этих двух статей. Мы ответили ему, что потом будут говорить о невыполнении Конвенции и никто не будет знать или помнить об оговорках, с которыми она была подписана. С этим играть нельзя!

В отношении договора о минах мы на этой встрече много не разговаривали. Я сказал только, что мы его не подпишем. Что у нас даже имеется на нашей территории военная база Соединенных Штатов. Что единственное место, где они установлены, - это между ее границей и остальной нашей территорией. Что мины представляют для нас оборонительное оружие, и мы не совершим ошибки, отказываясь от него; что у нас нет ядерного оружия, «умных» бомб и ракет и многих других изощренных средств, какие имеются у Соединенных Штатов. Что над нашей страной висит реальная угроза, и по этой причине мы не собираемся подписывать этот договор.

Позже он снова вернулся к этой теме под таким углом, о каком я в тот момент не мог и подозревать. В конце первой встречи он заверил меня с явным удовлетворением и искренностью, что то была великолепная беседа. Краткое изложение основных вопросов, рассмотренных в ходе нашей первой встречи, может создать впечатление, что она была жесткой. Ничего подобного. Все время царила теплая, дружеская атмосфера.

Как мне показалось, я ясно ощутил, - хотя господин Кретьен этого не говорил, но это вытекало из всего, что он сказал, - что, имея столь могущественного соседа, с которым у него 8 644 километра общих границ, он ощущает страх за будущее своей страны. Сознавая различие двух сильных, прочно укоренившихся культур и традиций, он тревожится о том, какой риск для единства государства представляет собой любая претензия, или ошибка соседа, или просто сильное потрясение в соседней стране, это может разделить Канаду. Для такого огромного и богатого края, где проживает только 32 миллиона человек и где в числе прочих ресурсов – как сказал мне сам Кретьен – находится четвертая часть запасов питьевой воды в мире, Соединенные Штаты представляют большой повод для беспокойства, быть может, даже более, чем для самой Кубы.

Пожалуй, самым интересным моментом беседы, когда Кретьен выразил свою самую разумную мысль, способную вызвать даже у собеседника, достаточно далекого от его идеологии, чувство солидарности, было, когда он рассказал, что возражал против идеи договора о свободной торговле только с Соединенными Штатами. Надо было найти, по крайней мере, третью сторону, и появилась Мексика, позиции которой в отношении маневров Соединенных Штатов он часто разделял. Он сказал, что в 2005 году этот договор будет объединять 34 страны, хорошо бы, если бы 35 (явный намек на Кубу), чтобы сбалансировать позицию Соединенных Штатов.

В какой-то момент он сказал мне, что Канада – это страна, очень ревниво относящаяся к своей независимости от Соединенных Штатов, что очень важно сохранять ее независимость от Соединенных Штатов и что ее политика – поддерживать тесные и дружеские, но крайне независимые отношения с этой страной. Он с гордостью заявил мне, что Канада уже может состязаться с Силиконовой долиной в Калифорнии, где производится вся новейшая технология.

Вторая встреча с Кретьеном и его делегацией произошла вечером. Состоялся ужин и самый широкий обмен мнениями. В определенный момент, когда упомянули о плане покушения на меня на острове Маргарита, организованном знаменитым Фондом, он указал, что Фонд часто становится причиной больших затруднений, потому что когда произошел инцидент с самолетами, это было для того, чтобы создать проблему для правительства Соединенных Штатов, которое было готово сделать положительный шаг в отношении Кубы. Я рассказал ему о Законе об урегулировании кубинского вопроса, его абсурдных и безрассудных последствиях.

Мы также говорили о законе Хелмса-Бертона. Он сказал мне, что в отношении этого закона Соединенные Штаты оказались в изоляции. Что он лично был первым, кто выступил с заявлением, когда этот закон был принят. Что на встрече с премьер-министрами карибских стран они вместе сделали первое заявление, осуждающее закон Хелмса-Бертона.

Что касается инцидента с самолетами в 1996 году, использованного как предлог для принятия закона Хелмса-Бертона, я сказал ему, что в газете «Нью-Йоркер» от 26 января 1998 года была опубликована почти полная история инцидента.

Когда он спросил меня об АЛКА - Договоре о свободной торговле между американскими странами, - я сказал ему, что надо иметь терпение, надо знать, что будет происходить в Латинской Америке в связи с этим договором, какими будут последствия не только для наших стран, но и для остального мира, а также на какие ухищрения пойдут, чтобы навязать многостороннее соглашение об инвестициях – все это вопросы, которые очень нас беспокоят. Что необходимо глубоко изучать эти темы. Я рассказал ему о конкретных аспектах нашей экономики, о мерах, принятых, чтобы выстоять в особый период; о том, что многим латиноамериканским и карибским странам нельзя отменять таможенные пошлины, иные из этих стран получают таким путем до 80% бюджетных поступлений. Когда я спросил его, затрагивает ли как-либо Канаду интеграция Европы и возникновение евро, он ответил, что нет, что 82% процента ее торговли приходится на Соединенные Штаты. Наш ежедневный товарооборот от торговли с Соединенными Штатами составляет миллиард долларов, сказал он.

Я со своей стороны откровенно высказал ему мнение, что для стран Латинской Америки был бы полезен успех европейской интеграции и чтобы Европа конкурировала бы с Соединенными Штатами за рынки и инвестиции в Латинской Америке. Лучше, если будут две, три, четыре экономически сильные державы, чтобы мировая экономика не зависела только от одной могущественной страны и от одной валюты.

Мы беседовали даже о канадской технологии в сфере атомной энергии и о возможности того, чтобы в будущем наша страна приобрела канадские реакторы, хотя пока это не лучший и не самый экономичный для нас вариант быстрого роста выработки электроэнергии, в котором мы достаточно срочно нуждаемся.

Я говорил с ним также о мексиканцах, погибающих на границе с Соединенными Штатами, там ежегодно гибнет уже намного больше человек, чем те, кто погиб почти за 30 лет существования Берлинской стены.

Мало каких важных тем мы не затронули в нашей беседе.

В создавшей благоприятной для этого атмосфере и принимая во внимание участие Канады в политических событиях в Гаити, которые уже постепенно нормализовались, и ее присутствие в этой стране, я сказал, что Гаити – это близкий сосед и одна из самых бедных стран мира, со страшными показателями в сфере здравоохранения, включая показатели по СПИДу, которые угрожают настоящей человеческой катастрофой, и спросил его, почему бы не показать пример сотрудничества и не разработать программу здравоохранения для Гаити. Куба направила бы медицинский персонал, а Канада поставила бы необходимые медикаменты и аппаратуру.

Он спросил меня, обсуждал ли я это с президентом Гаити. Я ответил, что не мог бы этого сделать, поначалу не скоординировав вопрос с правительством Канады, и выразил убеждение, что там примут это предложение.

Он сказал, что существует особый интерес к франкоязычной стране, поскольку значительная часть населения Канады говорит на этом языке, и потому он заинтересован в программах для Гаити; что он рассмотрит это предложение. Я сообщил ему, что переговорю с правительством Гаити.

Похоже, эта мысль сразу же подсказала ему другую. Он немедленно сказал мне, что у него есть предложение относительно одной совместной программы - совместной программы с Анголой и Мозамбиком в целях уничтожения противопехотных мин. Вы можете предоставить работников, а мы деньги, добавил он. Эти страны уже подписали Конвенцию. Нашей стороной ему было указано, что эту работу могут выполнить только военные. Он ответил, что у нас, кубинцев, есть опытный персонал, а они дали бы деньги на программу, на нее уже утверждена смета.

Что ряд стран обязался выделить фонды на разминирование полей, в том числе Япония, Швеция, Норвегия, Дания и другие, и поскольку у нас есть эксперты, он думал, что мы, кубинцы, могли бы выполнить эту работу.

Безусловно, он не отдавал себе отчета в том, насколько ранило то, что он предлагал. Гуманитарное сотрудничество, при котором Канада и другие богатые страны давали бы деньги, а мы брали бы на себя риск того, что наши солдаты будут покалечены и убиты. Быть может, он об этом ни разу не подумал или не сознавал то, что нам предлагал, но у меня создалось сильное впечатление, будто нас хотят использовать как наемников.

На несколько секунд меня охватило чувство оскорбления, я вспомнил дух бескорыстного самопожертвования, чистую и благородную историю народа, выдерживающего жестокую экономическую войну и особый период, готового умереть за свои идеи. Неужели кто-то намерен воспользоваться этой ситуацией, чтобы соблазнить нас подобными заданиями?

Принимая во внимание характеристики моего собеседника, его приветливый, откровенный, доверительный тон, даже юмор, с каким, помню, велись наши переговоры, я все еще продолжаю думать, что, говоря то, что он сказал, и так, как он это сказал, он не сознавал, как могут объективно интерпретироваться его слова.

Я объяснил ему, что в Анголе еще трудно производить разминирование, потому что там действуют банды, вооруженные Соединенными Штатами и Южной Африкой; что все эти мины были поставлены Савимби Соединенными Штатами и расистской Южной Африкой; что это могло привести к увечьям и гибели людей. Как оправдать перед нашим народом участие кубинцев в этих работах?

С большим спокойствием я предложил ему то, что счел разумным решением: мы готовы обучить весь необходимый персонал Анголы, Мозамбика и любой другой страны, столкнувшейся с подобными проблемами, чтобы они выполнили эту задачу на собственной территории.

Эта тема заняла почти всю последнюю часть второй беседы, хотя она продолжалась еще несколько минут в том же дружеском и приветливом тоне.

Неприятный пункт был рассмотрен нашей стороной в серьезной и разумной форме, выслушан и, казалось, понят и принят канадской делегацией.

Были в принципе приняты основы двух важных программ сотрудничества с третьими странами, над ними предстояло работать.

Я сумел оценить характер и личность премьер-министра. Это человек, умеющий вести приятный разговор, с хорошим чувством юмора, с ним можно интересно побеседовать на различные темы. Его беспокоят определенные проблемы современного мира, он воодушевляется, когда заходит речь о нравящихся ему проектах, он знаком со многими политическими деятелями, умеет использовать свой опыт и любит рассказывать к случаю в целом интересные истории. Он показался мне искренним патриотом. Он очень верен своей стране и гордится ею. Фанатически верит в капиталистический способ производства, словно это монотеистическая религия, и наивно считает, что это единственный выход для всех стран одинаково, на любом континенте, в любую эпоху, в любом климате и в любой части света. Он воспитан на этой философии. Я не уверен, что она поможет ему полностью понять, что происходит в сегодняшнем мире.

Я был знаком с Трюдо – исключительным государственным деятелем, человеком большой скромности и простоты, глубокого образа мыслей и миролюбия; уверен, что он хорошо понял мир и также понял Кубу.

Потом были другие мероприятия. Я присутствовал на приеме, данном Кретьеном во дворе канадского посольства. Он был весел, разговорчив, в хорошем настроении. Вскоре ему предстояло встретиться с Клинтоном. Я проводил его в аэропорт. Уже подъезжая к аэропорту Ранчо-Бойерос, я попросил его передать Клинтону привет и сказать, что с нашей стороны мы не испытываем к нему чувства враждебности. Слова были хорошо взвешены. Больше, чем что бы то ни было, это было проявление вежливости по отношению к гостю. Я дорого заплатил за это. Некоторое время спустя я получаю от Кретьена собственноручно написанное им письмо, где он рассказывает, что передал Клинтону мое желание улучшить с ним отношения. Это не было в точности тем, что я сказал. Это не мой стиль; это не сочетается с моим поведением на протяжении всей жизни. Могущественному президенту Соединенных Штатов это могло показаться нелепой просьбой. Я также принялся писать от руки письмо Кретьену, говоря ему, что это послание не было моим посланием. Дело получалось затруднительным. Непросто было примирить недовольство с точными выражениями, которые следовало употребить, и определенным образом объяснение в то же время превращалось в некую критику по отношению к нашему другу. Мне почти что это удалось, но в конце концов я оставил эту мысль, я даже сохранил черновик письма, который возможно удастся найти в какой-нибудь старой записной тетради, и забыл об этом вплоть до сегодняшнего дня. Я не смог даже ответить на его деликатный жест – написать мне собственноручно. Возможно, он подумал, что я неисправимо плохо воспитан.

Прошло несколько месяцев, но не было никаких известий о гаитянском проекте, для которого с нашей стороны требовался только краткий ответ. Пришел ураган Жорж, опустошил Санто-Доминго, обрушился на соседнюю Гаити, которую защитили только доминиканские горы высотой в 3 000 метров, вблизи от границы этой страны, сыгравшие роль барьера, и затем двинулся на Кубу.

Когда по северу западной части страны еще проносились последние порывы урагана Жорж, в дождливый вечер 28 сентября в речи, произнесенной на закрытии V Съезда Комитетов защиты Революции, я сказал:

«Я спрашиваю у международного сообщества: хотите помочь этой стране, не так давно пережившей военную интервенцию? Хотите спасти людей? Хотите дать пример проявления духа гуманности? Поговорим теперь о духе гуманности и поговорим о правах людей.

[…] Мы знаем, как можно спасать в Гаити 25 000 человек каждый год. Известно, что там ежегодно умирает 135 детей в возрасте от 0 до 5 лет на каждую 1000 родившихся живыми.

[…]

Исходя из предпосылки, что правительство и народ Гаити с удовольствием примут важную и жизненно необходимую помощь в этой области, предложим, что если такая страна как Канада, имеющая тесные связи с Гаити, или такая страна как Франция, имеющая с Гаити тесные исторические и культурные связи, или страны Европейского союза, которые осуществляют интеграцию и уже имеют евро, или Япония поставят медикаменты, мы готовы послать врачей для выполнения этой программы, всех врачей, какие понадобятся, даже если бы потребовалось послать полный выпуск или равное ему число.

[…]

Гаити не нужны солдаты, она не нуждается в нашествии солдат; что нужно Гаити, так это, для начала, нашествие врачей, что нужно Гаити, так это, кроме того, нашествие миллионов долларов для ее развития».

Ноябрь 1998 года. Прошло семь месяцев, а от Кретьена нет известий относительно рассмотренных тем. На Кубу приезжает с визитом министр здравоохранения Канады Алэн Рок. Я встречаюсь с ним. Он только что принимал в Канаде министра здравоохранения Южной Африки доктора Нкосазану Дламини-Зуму. На него произвел большое впечатление ее рассказ о работе кубинских врачей в деревнях Южной Африки.

Я подробно объясняю ему предложенную нами программу совместного сотрудничества. Я нашел в нем восприимчивого и способного человека, понимающего возможности и важность таких программ. Я попросил его ускорить действия, связанные с программой совместного сотрудничества в Гаити, и получение ответа от канадской стороны на то, что я предложил его стране не только лично в разговоре с ее премьер-министром, но и публично. Он пообещал представить проект премьер-министру и кабинету.

4 декабря Куба самостоятельно послала первую бригаду для оказания срочной помощи жертвам урагана Жорж. В последующие недели продолжали прибывать новые бригады врачей, в целом их стало 12, общее число кубинцев составило 388, а наши канадские друзья все еще не подавали признаков жизни. Программа медицинской помощи, которую мы предложили осуществлять совместно с Канадой, начала выполняться силами Кубы и правительства Гаити при поддержке неправительственных организаций.

Уже в конце февраля Министерство иностранных дел Кубы сообщает, что по неофициальным каналам ему стало известно о том, что правительство Канады выделит 300 000 долларов на осуществление программы медицинской помощи в Гаити, это разумеется очень порадовало нас.

4 марта прошло более десяти месяцев в ожидании официального ответа со стороны Канады. Однако в тот день было получено поистине удивительное сообщение. Министр иностранных дел Канады господин Ллойд Эксуорти направил министру иностранных дел Кубы Роберто Робайне письмо, где среди прочего говорилось следующее:

«[…] я был проинформирован о недавно принятом кубинской Национальной ассамблеей законе от 16 февраля 1999 года под названием «Закон о защите национальной независимости и экономики Кубы», который направлен на то, чтобы воспрепятствовать росту преступности и усилению подрывной деятельности.

[…]

Я попросил своих сотрудников подготовить анализ недавно принятых Кубой мер, в том числе ожидаемого в ближайшее время осуждения членов Рабочей группы внутренних диссидентов, с тем чтобы определить их влияние на совокупность действий, начатых нами в соответствии с двусторонним Совместным заявлением. Пока этот анализ не будет завершен, я попросил своих сотрудников воздержаться от осуществления новых совместных инициатив. Я сообщу об этом своим коллегам по кабинету министров, поставив их в известность об этой ситуации, с тем чтобы они подумали относительно своих собственных программ двустороннего сотрудничества с Кубой. В самые последние дни я приостановил совместный анализ со стороны моего ведомства СИДА (Канадского агентства по международному развитию) и «Хелс Канада» просьбы Кубы начать выполнение программы медицинского сотрудничества в третьей стране в Гаити.

[…]

Ближайшие дни будут важными для оценки того, изберет ли Куба политику сближения и интеграции с мировым сообществом или продолжит двигаться в неопределенном направлении, как это показали последние дни. Надеюсь, вы будете способны дать сигнал, который помог бы прояснить намерения Кубы. В частности, такой сигнал был бы очень полезен для гарантии того, что недавние события не превратятся в повод для необоснованного беспокойства в Комиссии по правам человека в Женеве».

Случайность? Предлог, чтобы оправдать сильное давление со стороны южных соседей? Полное бесчувствие в отношении гаитянской трагедии? Не хочу ничего утверждать. Но как объяснить, что прошло десять месяцев, и в течение этого времени, когда еще не произошли упомянутые события, послужившие причиной столь радикального решения и столь наглого письма, не было получено никакого официального ответа?

Я не хочу обижать никого, даже славного автора этого послания, но невозможно не отметить наглый, высокомерный, мстительный и подразумевающий вмешательство во внутренние дела тон этого письма.

Более всего меня лично огорчили не карательные меры и угрозы Кубе – за 42 года мы уже привыкли к этим мерам наказания, - а тот факт, что 300 000 долларов - даже не знаю, американских или канадских, котировка которых на вчерашний день, 24 апреля 2001 года, равнялась 0,64 цента американского доллара, поскольку у меня уже не было времени выяснить, чему она равнялась 15 марта того года, - никогда не попадут к больным в Гаити. Я не мог понять, как это можно наказывать нас за счет возможно тысяч гаитянских детей, чью жизнь можно было бы сохранить, поскольку в этой стране в тот момент умирало не менее 25 тысяч детей в год, причем большинство из них можно было бы спасти простыми вакцинами, купленными на эти доллары, будь то американские или канадские. Несомненно, кто-то совершил большую ошибку.

Как чему-то элементарно логичному я поверил неофициальной информации, поступившей из Министерства иностранных дел. Сейчас я даже не мог бы утверждать, верна она или нет.

Жалеть уже не о чем. Сегодня в Гаити трудятся 469 кубинских врачей и работников здравоохранения. За два года и пять месяцев, по конец апреля, там находился 861медицинский работник, причем их услуги не стоили гаитянскому народу ни цента. Они оказывают медицинскую помощь 5 072 000 человек из 7 803 230 жителей этой страны – 62% населения Гаити. Они спасли многие тысячи жизней, облегчили боль и восстановили здоровье сотням тысяч людей.

В этом году, когда Япония при участии ЮНИСЕФ прислала все вакцины, начался первый этап кампании массовой вакцинации против восьми болезней, которые можно предотвратить иммунизацией; Куба принимает на себя осуществление программы силами медицинского персонала, находящегося в стране, число которых в этом году достигнет 600 человек. Кроме того, нам известно, что в будущем совместными усилиями Франции, Японии, Кубы и Гаити начнется подготавливаемая сейчас новая кампания вакцинации, благодаря которой за пять лет в этой чрезвычайно бедной стране третьего мира уровень обеспечения иммунитета достигнет 95%.

После победы Бразилии и Южной Африки в борьбе против недоступных цен на медикаменты от СПИДа я думаю, что недалек тот день, когда гаитяне также будут защищены от этого страшного бича благодаря поддержке правительств, готовых предоставить финансовые средства, учреждений Организации Объединенных Наций и неправительственных организаций.

Гаити – не единственная страна, с которой кубинский народ сотрудничает по тому же принципу в осуществлении программ здравоохранения. Их уже 15. В реализации этих программ принимают участие 61 неправительственная организация и более 2 272 кубинских работников здравоохранения, в том числе 1 775 врачей.

Уже никто не может саботировать сотрудничество Кубы с другими странами третьего мира. Дела, а не слова. Быстрые действия, а не ожидание греческих календ, когда люди в бедных странах умирают каждый день и каждый час. Наша маленькая страна также внесла особый вклад в воспитание врачей в духе самопожертвования, солидарности и самоотверженности. Продвижение вперед возможно, бороться с бедствиями и облегчать трагедию сотен миллионов людей – это цели достижимые.

Сегодня я благодарен за переговоры, проведенные с Кретьеном. Они доказали, что инициативы возможны и также возможно совместное сотрудничество с участием двух, трех или многих стран. Они также свидетельствуют о том, что часы, затраченные как им, так и мной, не были напрасными, и я последовал его советам, работая с еще большим упорством во имя прав человека, ради того, чтобы спасать жизнь людей, и стараясь обезвредить гигантские противопехотные мины, которые грозят нашему миру большими взрывами.

Скромные примеры того, что может предложить любая маленькая страна, сегодня важнее, чем большие конвенции, которые могущественные страны превращают в мертвую букву, и броские демагогические действия и рекламные высказывания в поисках удовлетворения личного тщеславия и амбиций.

Я уверен, что Трюдо никогда бы не сказал, что провел 4 часа, давая советы тому, кто их не просил, и не искал бы оправданий, чтобы исключить из саммита достойную страну, которая также никогда не просила о включении, чтобы подписать соглашение, которое она никогда бы не подписала.

История рассудит, кто прав (Аплодисменты).